словник
філософи
хрестоматія
енциклопедія
консультація
програма
            О воображении

    Ильенков. «Народное образование», 3 (1968), с. 33-42



    На вопрос «Что на свете всего труднее?» поэт-мыслитель Гёте отвечал в стихах так: «Видеть своими глазами то, что лежит перед ними». Эти строки могут показаться странными: со способностью видеть мы свыкаемся настолько, что она кажется нам прирожденной. Между тем видеть приходится учиться, только обучение происходит в том возрасте, события которого не сохраняются в нашей сознательной памяти.

    Способность видеть реальные вещи в пространстве возникает и развивается прижизненно, по мере накопления «жизненного опыта». Новорожденный, как и внезапно прозревший слепой, не видит ничего: он лишь испытывает непонятное, болезненно-мучительное раздражение внутри глаза, вызванное ворвавшимся туда сквозь отверстие зрачка световым потоком. И лишь позже – на основе опыта обращения с вещами – он начинает видеть, то есть воспринимать образы вещей вне глаза, он обретает ту удивительную, во многом еще очень загадочную способность, благодаря которой «световое воздействие вещи на зрительный нерв воспринимается не как субъективное раздражение самого зрительного нерва, а как объективная форма вещи, находящейся вне глаз» (К. Маркс).

    Как же осуществляется эта загадочная проекция внутренних состояний вовне, этот психический «вынос» на экран реального пространства, который мы совершаем каждый раз, когда что-то видим, воспринимаем? Теоретическая психология установила, что интересующая нас проекция производится силой воображения, которая превращает, преобразует оптическое явление на поверхности сетчатки в образ внешней вещи – во образ (откуда и самое слово «воображение»).

    Обычно под воображением понимают способность выдумывать то, чего на самом деле нет, – способность сочинять сказки или фантастические [33] романы, способность творить причудливые образы, между тем это – лишь частная, и притом вторичная, производная функция воображения. А главная его функция позволяет нам видеть то, что есть, то, что лежит перед глазами, – делать то, что «труднее всего на свете», по словам Гёте.

    Видит не глаз и не мозг, а человек, находящийся в реальном контакте с внешним миром. Таково коренное отличие подлинно материалистического понимания человеческого зрения как психической деятельности от вульгарно-механистического его толкования. Только материализм Маркса – Энгельса – Ленина смог объяснить, как и почему человек видит. Принципиальное решение этой загадки стало возможным только тогда, когда Маркс и Энгельс поняли процесс чувственного восприятия вещей не как простой зеркальный отпечаток одного тела в другом теле, а как акт психической деятельности.

    Деятельность воображения соотносит зрительные впечатления с реальными формами вещей, с которыми человек имеет дело прежде всего в реальной предметной жизнедеятельности. Соотнося зрительные впечатления с формами движения нашего собственного тела (в частности, руки по реальным контурам вещей), мы научаемся видеть реальные контуры, выделять их. Каждый из нас школу такого соотнесения прошел в раннем детстве, и для каждого акт воображения при «смотрении» является автоматическим, непроизвольным.

    Воображение как всеобщая человеческая способность, без которой мы вообще были бы не в состоянии видеть окружающий мир, в ее низших, элементарных формах, воспитывается самыми обычными условиями жизни. В элементарных формах эта способность ничего специфически человеческого в себе не заключает: собака тоже видит вещи, но видит она в окружающем мире именно то, и только то, что важно с ее «собачьей точки зрения», – то, что ей нужно видеть, чтобы биологически приспособиться к условиям, ее взор управляется чисто биологическими потребностями, и «ухватывает» (замечает) только то, что находится в связи с ними. Поэтому, хотя собака способна различать такие тончайшие оттенки запахов, которые человек просто не в состоянии почувствовать, она воспринимает в окружающем мире бесконечно меньше, чем человек, взором которого управляет не органическая потребность его тела, а усвоенные им потребности развития общественно-человеческой культуры.

    Животное видит мир глазами того вида, к которому оно принадлежит, человек – глазами рода человеческого, значит, он видит и то, что никакого отношения к непосредственно физическим потребностям его тела (желудка, в частности) не имеет. «На животное производят впечатление только непосредственно для жизни необходимые лучи солнца, на человека – равнодушное сияние отдаленнейших звезд. Только человеку доступны чистые интеллектуальные радости и аффекты; только человеческие глаза знают духовные пиршества», – сказал философ Фейербах.

    Да, человеческий взор действительно свободен от диктата физиологической потребности. Точнее говоря, он и становится впервые подлинно человеческим только тогда, когда органические потребности тела удовлетворены, когда человек перестает быть их рабом. Глаза голодного человека будут искать хлеба, – на сияние отдаленнейших звезд он просто не обратит внимания. Этот оттенок мысли Фейербаха Маркс углубил: «Удрученный заботами, нуждающийся человек невосприимчив даже к самому прекрасному зрелищу. Чувство, находящееся в плену у грубой практической потребности, обладает лишь ограниченным смыслом».

    Когда физиологические потребности животного удовлетворены, его взор становится равнодушным и сонным. Чем же руководствуется взор человека, освобожденного от давления «грубых практических потребностей», что заставляет человека бодрствовать по ночам, обращать взор к звездному небу и наслаждаться сиянием безвредных и бесполезных отдаленнейших светил?

    Идеалистическая философия и психология с подобным вопросом справлялись легко: в игру, де, вступает высшая духовная природа человека и ее бескорыстные потребности, не имеющие никакого отношения к материальному миру. Но здесь лишь констатация факта, выданная за его объяснение. Одно, по крайней мере, ясно: действующая в данном случае потребность не является с рождения свойственной телу человека, она «вселяется» в его тело откуда-то извне. Откуда?

    Если верно то, что первые философы были астрономами, а теория начиналась с созерцания небес, как сказал Л. Фейербах, то такой факт с точки зрения марксизма-ленинизма объясняется ясно. Энгельс писал об истории науки: «Сперва астрономия, уже из-за времен года абсолютно необходимая для пастушеских и земледельческих народов...». Обратить взор к небу человека заставила земля с ее земными, материальными потребностями. Но потребности, направившие взор человека к объективному, лишенному личной корысти, созерцанию окружающего мира, не были потребностями тела отдельного индивидуума, тут была властная потребность совсем другого организма – человеческого коллектива, производящего свою материальную жизнь коллективным трудом. Психика человека и была продуктом и следствием жизнедеятельности этого организма, он создал человечески мыслящий мозг и человечески видящий глаз.

    Человеческий глаз учится видеть по-человечески там, где человек имеет дело с предметами, вовлеченными в процесс общественного труда и в нем функционирующими. Звездное небо стало предметом внимания людей тогда, когда оно превратилось в орудие жизнедеятельности пастушеских и земледельческих народов, в их естественные часы, в их календарь, в их компас.

    В качестве общественного существа, в качестве представителя людей, народа, коллектива отдельный индивид оказывается вынужденным рассматривать вещи глазами человеческого рода. Уметь видеть мир по-человечески и значит уметь видеть его глазами другого человека, глазами всех других людей, с точки зрения их общих, коллективных потребностей, а, значит, и в самом акте созерцания действовать в качестве полномочного представителя рода человеческого, его исторически сложившейся культуры.

    Отсюда и вырастает та самая психическая способность, которая называется человеческим воображением (иногда, фантазией, интуицией). Она и позволяет индивиду видеть мир глазами другого человека, реально в него не превращаясь.

    Способность воображения по происхождению своему, и по существу есть исторический продукт. Именно она позволяет видеть, то есть выделять и оформлять в образ те черты, те свойства вещей окружающего мира, которые интересны, важны, существенны с точки зрения подлинных интересов общечеловеческого развития, общественной [34] человеческой культуры, а не с точки зрения узко личных потребностей тела отдельного человека.


Hosted by uCoz